Темный гений Уолл-стрит. Непонятная жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Edward J. Renehan Jr

был благодушным и благодетельным дедушкой, а через час превращался в мрачного и противоречивого опьянителя, который быстро обнаруживал результат возлияний из бутылок, которые он прятал в доме Сары, прямо нарушая открытые убеждения Сары и Джорджа о воздержании. (Сара даже не разрешала своим детям пить сидр или корневое пиво, чтобы у них не выработалась привычка ходить к бочонку за выпивкой.10) "Джей с грустью смотрит на отца", - писала Сара кузине вскоре после свадьбы Паленов. "Что он видит в этом сломленном человеке, я не могу сказать".11 Скорее всего, Джей увидел призрак тщетной гордости и разбитых мечтаний, от которых ему предстояло бежать всю оставшуюся жизнь. "Я пытаюсь, - писал Джей Джей Джей Оливеру несколько недель спустя, - начать свой путь в дымном мире акций и облигаций. На Уолл-стрит можно научиться мастерству фокусника, и я собираюсь его освоить".12

Глава 11

.

СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ

Пишущий в 1908 году в своих воспоминаниях "Пятьдесят лет на Уолл-стрит" банкир Генри Клевс, современник Гулда, язвительно прокомментировал географию финансового района Нью-Йорка. Он отмечал, что обшарпанный проспект циничных сделок и предельной жадности Манхэттена начинается у церкви (Троицы, недалеко от нижнего Бродвея), а затем устремляется вниз по склону к набережной Ист-Ривер - адскому району, где торгуют не только морской торговлей, но и похотью, пьянством и насилием. Описывая тот же пейзаж в 1860 году, как раз когда двадцатичетырехлетний Джей Гулд начал осваивать Уолл-стрит, анонимный комментатор газеты New York Tribune писал, что "дорога в ад, вопреки распространенной молве, не вымощена благими намерениями. Вместо этого она вымощена булыжниками, пивом и невыполненными обещаниями". Это Уолл-стрит, просто и ясно, место, где смешиваются безбожники, где разбиваются мечты, теряются и делаются состояния".1

Более чем за два века до этого голландские поселенцы построили стену с востока на запад через эту часть нижнего Манхэттена как баррикаду против индейцев, пиратов и других опасностей. Со временем дорога вдоль стены превратилась в оживленную торговую магистраль. Ранние купцы построили здесь склады, магазины, ратушу и церковь (вышеупомянутую Троицкую). Когда Нью-Йорк стал столицей США, центром дороги был Федерал Холл, на ступенях которого Джордж Вашингтон стоял во время инаугурации в качестве первого президента страны в 1789 году.

Самая первая фондовая биржа в Америке была основана годом позже, но не в Нью-Йорке, а в Филадельфии, как раз в тот момент, когда Александр Гамильтон, секретарь казначейства Вашингтона, выпустил первые федеральные облигации для погашения долга Революции. Вскоре после этого начались неофициальные нью-йоркские торги, направляемые курьерами на филадельфийскую биржу. Местные брокеры заключали сделки под деревом баттонвуд у дома 68 по Уолл-стрит. Вскоре, в 1792 году, двадцать четыре таких торговца основали официальный нью-йоркский рынок. Согласно Баттонвудскому соглашению, участники должны были торговать ценными бумагами только между собой, устанавливать торговые сборы по взаимному согласию и не участвовать в других аукционах по продаже ценных бумаг. Организация, созданная на основе Баттонвудского соглашения, в 1817 году превратилась в Нью-Йоркский биржевой совет, а в 1863 году - в Нью-Йоркскую фондовую биржу.

С самого начала Биржа была клубной. Устав требовал, чтобы новые члены принимались голосованием, а кандидата можно было исключить тремя голосами против. Средняя цена места в 1817 году составляла 25 долларов. К 1827 году она выросла до 100 долларов, а к 1848 году - до 400 долларов. Члены биржи носили шляпы и хвастались - и не без оснований, после того как штат Пенсильвания объявил дефолт по векселям, а десятки филадельфийских брокеров закрыли магазины во время паники 1837 года, - что их биржа представляет собой доминирующий финансовый рынок в Соединенных Штатах. Доминирующим или нет, но, несмотря на правила членства, регулирующие деятельность биржи, Уолл-стрит как финансовый рынок вряд ли был привычным для элиты, когда Гулд прибыл сюда в 1860 году. За стенами душной биржи, на самой улице, практически любой "брокер на обочине" мог покупать и продавать ценные бумаги. Эти дилеры вели дела буквально на обочине, а также в холле отеля на Пятой авеню, в ресторане Delmonico's, на вечерней бирже Галлахера и - после 1864 года - через представителей в "длинной комнате" "Открытого совета" на Брод-стрит, который на самом деле часто в десять раз превышал объем так называемого "Регулярного совета" биржи. (Как правило, в начале 1860-х годов в обычный совет в любой день поступало 7 миллионов долларов, а в открытый совет - 70 миллионов долларов).

Джей Гулд был одним из сотен трейдеров Уолл-стрит, которые в конце 1860-го и начале 1861 года искали возможности, пока Соединенные Штаты распадались на части. Если для сотен тысяч американцев с обеих сторон конфликта наступление Гражданской войны означало кровопролитие и душевную боль, то для большей части Уолл-стрит оно означало лишь возможность получить прибыль. "Наряду с обычными событиями, - вспоминал Дэниел Дрю, почти на тридцать лет старше Гулда и к 1860 году зарекомендовавший себя как самый зловещий и корыстный из операторов, - мы, парни с Уолл-стрит, спекулировали на судьбах войны, а это всегда приносит большие доходы на бирже. Это хорошая рыбалка в неспокойных водах".2

На Дрю, по общему мнению, было страшно смотреть: трупно худой и сутулый, он изо дня в день ходил в одном и том же древнем костюме, используя в качестве трости ободранный стержень старого зонтика. Его волосы были такими же помятыми, как и одежда, а манеры - такими же деревенскими, как и его корни, хотя он жил в прекрасном особняке на Семнадцатой улице, рядом с Юнион-сквер и домом Эверетта. Дрю родился на ферме в сельской местности Кармел, штат Нью-Йорк, в 1797 году и начал свою карьеру, работая грузчиком в цирке, а затем вступил в армию США в 1812 году в возрасте четырнадцати лет, получив стодолларовую премию, но так и не вступив в бой с британцами. После войны он стал дрифтером, который скупал скот у местных фермеров в графствах Вестчестер и Путнам, а затем приводил его в Манхэттен для перепродажи. Во время этих паломничеств Дрю обычно солил свое стадо, чтобы вызвать у них жажду, а затем останавливался в деревне Гарлем, чтобы полить водой свои запасы и увеличить вес коров, прежде чем продать их по фунту оптовикам в центре города.

Поселившись на Манхэттене в 1820-х годах, Дрю купил трактир "Бычья голова" на углу Третьей авеню и Двадцать шестой улицы и впоследствии выступал в качестве трактирщика и неофициального банкира для водителей. В 1830-х годах - примерно в то же время, когда он начал заниматься спекуляциями на Уолл-стрит, - он занялся пароходным бизнесом на реке Гудзон, основав пароходную компанию Peoples Line